«Ничтожно мало знаем мы о той войне. Из книг и фильмов узнаём об этом…» А ведь действительно, что знаем мы о Великой Отечественной войне? Нам известно об огромных потерях и разрушениях, которые оставила после себя военная машина. Для нас война, прежде всего, это цифры, имена, даты, события, факты, словом, сухая, бесстрастная статистика.
Но часто ли мы задумываемся о том, какую реальную цену пришлось заплатить белорусскому народу за Победу? Какой мерой измерить боль и горечь потерь? Как оценить, сколько было пролито крови и слёз? Какими словами передать весь этот ужас?
Всё меньше и меньше становится ветеранов – живых участников войны и очевидцев, которые могут поделиться с нами своими воспоминаниями. Когда я думаю об этом, во мне рас-
тёт твёрдое убеждение: наша святая обязанность – никогда об этом не забыть. Мы должны сделать всё возможное, чтобы подобное никогда, нигде и ни с кем не повторилось.
Отдельно хочется затронуть особую тему – детства, опалённого войной. Кто-то однажды сказал: «И как огонь с водой несовместимы, несовместимы дети и война». Детство – самая счастливая, солнечная, беззаботная пора. Во все времена люди берегли детей, ведь – это самое ценное, наше будущее. Понимая это, фашисты и били по самому дорогому, самому уязвимому и беззащитному, поставив истребление детей на поток.
Вспомните об Озаричах, где погибло великое множество детей. Озаричи… Незаживающая рана на теле моей многострадальной Беларуси. Один из самых страшных лагерей смерти за всю историю Второй Мировой войны, созданный немецко-фашистскими захватчиками в марте 1944 года на территории тогдашней Полесской области Белорусской ССР (ныне Гомельская область). Лишь по официальным данным в лагере было уничтожено более 30 тысяч человек: стариков, женщин, детей. А сколько их погибло во время транспортировки, сколько умерло после освобождения, точно неизвестно.
Классик белорусской литературы Якуб Колас в своё время назвал концлагерь Озаричи «олицетворением скорби, страдания, боли и слёз белорусского и русского народов».
Об этом скорбном месте я знаю не только из книг и фильмов. Мой сосед Александр Иванович Петкевич чудом выжил в этом кромешном аду. Сколько себя помню, дедушка Саша всегда по-особому относится к соседским детям. И они отвечают ему взаимной привязанностью. Бывало, нежно гладит по голове и приговаривает: «Что старое, что малое».

Сегодня Александр Иванович – бодрый, энергичный, весьма подвижный старичок с живыми небесно-голубыми глазами. Ему 91 год. Каждый день с раннего утра на ногах, хлопочет по хозяйству, которое, к слову сказать, содержит в образцовом порядке. Эту землю дед Саша заботливо лелеет в руках всю свою многотрудную жизнь. Эта земля лечит его душевные раны. «Свою земельку я топтал, в своей земельке и успокоюсь,» – так он говорит. И на всё у него своя присказка.
Хоть и проснулся с солнцем, а всех дел не переделаешь. Тихо произносит: «Утомился…». Отдыхает. Поднимает голову и смотрит в небо, приложив руку козырьком к глазам, слушает покой, как он сам говорит, покой под этим вечным небом. Весь день в трудах. А под вечер сядет в тенёчке на лавочку около дома, который своими руками поставил, а рядом с ним дети. Вот тут частенько и нахлынут непрошенные воспоминания. Никуда от них не деться, никуда не спрятаться, никуда не убежать. А куда от самого себя убежишь? Память… Безжалостная, неумолимая память… Она не даёт покоя, бередит душу. Встают перед глазами события, мелькают, словно живые, люди, их лица. Вот тут вместе с непрошенными воспоминаниями приходят и непрошенные слёзы. Текут скупые мужские слезинки, утопая в морщинах.
Правнук Игорь осторожно дотрагивается до плеча Александра Ивановича и заботливо спрашивает: «Дедушка, ты снова плачешь?». Старик украдкой смахивает слезинки и нарочито бодрым голосом отвечает: «Тебе показалось, внучек. Соринка в глаз попала, вот и текут слёзы». Игорь обнимает прадеда за плечи и приникает щекой к его щеке. Мальчик всё чувствует и всё понимает. Вот они рядом: прошлое и будущее. Нет на свете такой силы, которая смогла бы разорвать связь между ними. Игорю сейчас немногим больше лет, чем было Саше Петкевичу в том далёком, том страшном 1944 году.
– Дедушка, расскажи… Тебе легче будет…
Легче? Да разве это возможно? Разве можно облегчить эту боль? Разве можно исцелить эти раны? На такое чудо даже время не способно, а ведь оно, как известно, лучший лекарь.
О тех кругах ада, что ему довелось пройти, Александр Иванович рассказывает редко, обычно во время встреч с молодёжью.
В Озаричи их пригнали из д.Ола Кировского района всей семьёй: мать и трёх сыновей 10, 7 и 4 лет. Пока людей везли, а затем пешком гнали по бездорожью, очень многие умирали; многих тех, кто ослаб и отставал, убивали немцы. На обочинах повсюду лежали трупы. В Озаричах узники находились в бесчеловечных условиях: в слякотные и морозные мартовские дни и ночи (а март в том году выдался очень холодным) под открытым небом, на заболоченной местности, на голой земле, заражённые сыпным тифом, без пищи, воды, тепла, в условиях полной антисанитарии и большой скученности. Разжигать костры запрещалось под страхом смерти. Если вдруг кому-либо удавалось развести огонь, тут же слышались автоматные очереди по периметру. Территория вокруг лагеря была заминирована. Повсюду лежали трупы, горы трупов, штабеля трупов. Если и был ад на земле, то он находился в Озаричах. Это была настоящая фабрика по планомерному уничтожению мирного населения. Гитлеровцы старательно воплощали в жизнь свой бесчеловечный, чудовищный план. Равнодушная, безразличная, неумолимая смерть справляла на болотах свой адский бал.
Александр Иванович с дрожью в голосе вспоминает, что можно было видеть, как по мёртвой матери ползал ещё живой ребёнок, как мать убаюкивала на руках уже мёртвое дитя, как женщины укладывали малышей на трупы, чтобы не было так холодно, как на голой земле. Однажды Саше довелось наблюдать такую страшную картину: мать родила младенца и умерла, а малыш ещё некоторое время был жив и едва слышно пищал у ног мёртвой матери. У людей просто не было сил подойти к ребёнку…
«Мёртвые женщины, старики и дети лежали и смотрели в небо невидящими, остекленевшими глазами. Я чётко осознавал, что такая же участь неминуемо ожидает меня и моих близких, однако страха уже не испытывал, просто очень хотел жить», –
говорит Александр Иванович.
У истощённых, измученных людей уже не было сил горевать и оплакивать умерших. Им было необходимо цепляться за жизнь, они пытались выжить. Никто не знает, сколько человек способен выстрадать, выдержать, чтобы его сердце не разорвалось от боли, горя и ужаса, каков тот самый болевой порог, какова мера терпения. Один Господь знает.
После долгой паузы Александр Иванович продолжает: «В свои десять лет я чувствовал себя древним стариком, умудрённым скорбным опытом. Плечи мои придавила страшная, нечеловеческая ноша. Постоянно в ожидании окрика, толчка, удара, выстрела или автоматной очереди. Все дети, которых война лишила детства, выглядели глубокими стариками с измождёнными лицами, со старческими складками у ртов, с потухшими глазами, в которых плескались вселенская тоска и недетская скорбь. Таков страшный путь – из детства сразу в старость».
А сколько малолетних узников умерло после освобождения из лагеря? Сколько их было искалечено? Разрушенное народное хозяйство можно было восстановить, а вот разрушенные судьбы и души восстановлению почти не подлежали.
Младший брат Александра Ивановича умер в Озаричах. Малыша даже не смогли похоронить по-христиански. Всю оставшуюся жизнь мать оплакивала своего сына.
Воспоминания всегда даются Александру Петкевичу с огромным трудом. Что ж, мужчины тоже плачут, если разбередить старые раны. И сердце исходит кровавыми слезами.
И всё же он любит встречаться с молодёжью. Рядом с юношами и девушками сам словно молодеет душой, оживает. Сердце его отогревается. Добротой лучатся морщинки. Улыбкой светится лицо. А как же иначе? Ведь он вместе с будущим, за счастье которого была заплачена такая высокая цена.
Рядом со стариком всегда находятся внучки Светлана и Елена, правнуки Игорь и Алексей, помогают, во всём поддерживают. После трудового дня они вместе отдыхают и слушают покой. Им нельзя друг без друга. Это преемственность поколений. Таков вечный закон жизни. Правнуки словно свежий молодой ветер, дающий старику ощущение счастья.
Александр Петкевич прошёл круги ада и выжил, чтобы рассказать обо всём молодым, поделиться своими болью и памятью, чтобы мы не забыли, ибо такое нельзя забыть и нельзя простить. Подобное не должно повториться. Недаром сказано: «Тот не человек, кто это забудет».
Галина ЛОСЬ, преподаватель Жиличского сельхозколледжа.